Над ним я мучилась несколько месяцев, и вот он готов (ну его, конечно, вычитывать и вычитывать, кто хочет, может помочь)
К тому же автор сразу объявляет, что описанные в рассказе гипер-прыжки не являются каноничными, и автор об этом знает, но так надо))

Возвращаться

"Идти туда, куда не ступала..." - "Нет, дурак. Не идти - возвращаться. Поздние пасынки вселенной должны приходить и возвращаться. (с) gavrusssha


Створки дверей с едва уловимым жужжанием разъехались, пропуская на мостик. Эйвори неуверенно переступила желтую линию на полу, которой обозначались командные помещения, и чуть не задохнулась от восторга.
Мостик действовал на нее ошеломляюще. Может, из-за того, что бывала в командной части корабля она крайне редко. В последнее время Эйвори практически не покидала лабораторию.
А здесь – осколок ее детской мечты, таинственная атмосфера и в каждом движении заложен героизм. А еще на нее с обзорных экранов смотрели гордые и величественные звезды. Залюбовавшись то ли мостиком, то ли звездами, Эйвори успела позабыть, где находилась, и налетела на перила, чем и обратила на себя нежеланное внимание.
читать дальше- Привет исследовательскому отделу! – усмехнулся офицер связи Эштон Майлз, развернувшись на кресле лицом к Эйвори.
- Привет, - смущенно ответила она, перехватив поудобней планшет с отчетом.
- Исследователям есть чем порадовать нас? - поинтересовался навигатор Рик Хэмфри, приветливо улыбаясь.
- Порадовать могу пока что только капитана, - уже более раскованно ответила девушка, внимательно рассматривая пульты управления, обзорные экраны и прочую аппаратуру.
Нет, она бывала на мостике и в ходовой рубке. Давно, правда. Первый раз на мостик ее завел отец, чтобы показать, где же он пропадает месяцами. А последний – в Академии.
Ксенобиологам здесь делать нечего, разве что отчитаться перед офицером по науке или капитаном, передать данные исследований им лично в руки.
- Эх, ну раз информация секретная, то придется подождать, пока она появится в сети, хотя может удастся подслушать разговор капитана. Не просто так я за этим пультом сижу, шифрую-дешифрую, коды подбираю, - произнес Эштон и сам усмехнулся своей шутке.
Лейтенант Майлз всегда был весел и жизнерадостен, умел увлечь разговором, околдовать белозубой улыбкой и пронзительным взглядом синих глаз. О темноволосом, загорелом красавце с орлиным носом и волевым подбородком вздыхала едва ли не вся женская часть экипажа.
И Эйвори не была исключением – каждый раз попадала под его очарованием, смеялась над его порой грубыми и неуместными шуткам, старалась поддержать ничего не значащий разговор, ответить на чересчур навязчивое внимание. Но всё это, чтобы удержать хрупкую видимость дружбы, такой желанной для девушки.
- Капитан сейчас на совещании, минут через пятнадцать будет, - пояснил Рик Хэмфри, бросив на Майлза остепеняющий взгляд, и предложил Эйвори остаться. - Можешь подождать его здесь. Зачем тебе бежать в лабораторию, а потом обратно?
- Я вас, наверное, буду отвлекать, - девушка пыталась скрыть радость за неловкостью и смущением.
- Вот отвлекать нас не надо, - серьезно начал Эштон и тут же продолжил с улыбкой, - нас надо развлекать!
- К тому же орбита стабильная, а на радарах все спокойно, разве что какие-нибудь чужие из гипера выпрыгнут, но вероятность такого случая… - добавил Рик, мельком глянув на экраны и датчики, после чего опять развернулся на кресле к Эвойри.
- Не нуждается в подсчёте! – перебил его Майлз.
Ребята переглянулись и Рик предложил:
- Эйвори, ты спускайся к нам, а то неудобно постоянно оборачиваться. И обзорные экраны отсюда лучше видно. Хочешь, можешь занять свободное кресло.
- Даже капитанское! – пошутил Майлз, когда девушка спустилась к ним.
Но от такой шутки Эйвори стало не по себе. Она боялась даже приближаться к капитанскому креслу, а тут ей предлагают такое кощунство! Она испуганно взглянула на Рика, ожидая от него поддержки. И он помог ей избежать неловкости:
- Не обращай внимания на Майлза, у него все шутки сегодня неудачные. Можешь садиться сюда.
Рик указал на место пилота, и Эйвори осторожно присела на краешек. Невольно положила руки на подлокотники, погладила пальцами отключенные сенсорные панели и удобно расположилась. Спину приятно холодила обивка сидения, пальцы без труда вспоминали привычные комбинации клавиш.
Комбинация А – опускаются обзорные экраны пилота с голографической сеткой. Комбинация Б – загружаются навигационные данные и рассчитанный курс. Комбинация В – и открыт вход в червоточину. Положить правую руку на штурвал. Мягко отвести его от себя – корабль входит в гиперпространство. И с момента входа в гипертоннель корабль целиком и полностью принадлежит пилоту.
- Хочется полетать?
Эйвори снова поразилась своей дерзости. Сначала осталась на мостике, хотя ей следовало подождать капитана где угодно, но только не в главном командном помещении корабля. Затем не отказалась от предложения вахтенных офицеров занять место рядом с ними. А вот теперь она воображала себя пилотом. Она ведь не умеет летать! Разве что в мечтах!
- Ты тоже в детстве хотела стать пилотом? – спросил вдруг Рик. Серьезно, без ухмылки или насмешки.
Балагурил за двоих Эштон. И как он с таким легкомысленным отношением к работе умудрялся справляться со своими обязанностями и даже хорошо справляться?
- На Земле каждый третий мечтает стать пилотом, - так же серьезно ответила Эйвори. – А дети астронавтов - почти все.
- А почему же ты тогда занимаешься ксенобиологией?
- Мечта не спасает от ошибок, - пробормотала девушка, но громко произнесла другое. – Мечтать - не означает быть способным.
- Эх, а я мечтал исследовать планеты, хотел быть первопроходцем, а вместо этого отправляю и принимаю сигналы, кодирую и раскодирую сообщения - скукотища! – признался вдруг Эштон. И не разобрать то ли он продолжает шутить, то ли и он поддался сентиментальному настроению Эйвори.
- Да ты бы за первым же опытом уснул! – рассмеялся Рик, поворачиваясь на кресле то лицом к Эйвори, то к сослуживцу.
- Когда открыл бы новую форму жизни, то быстренько проснулся! - возмутился Эштон.
- За год мы не встретили ни одной разумной формы жизни, – невзначай заметила ксенобиолог.
- Вот видишь, а неразумная вряд ли бы стала тебя будить. Так бы ты и проспал все! Даже первый контакт!
- Будет вам сейчас контакт! Почему посторонние на мостике?!
Эйвори услышала голос капитана Логана Боулда, заглушивший шелест разъезжающихся дверей, и попыталась вскочить с кресла. Дернулась и резко выпрямилась, от чего планшет, который лежал на коленях, отлетел в сторону, под капитанское кресло.
- Мистер Хэмфри, доложите текущую обстановку, - продолжал капитан, внимательно осматриваясь, словно проверяя все ли на своих местах. Затем с негодованием взглянул на Эйвори и добавил. - И не забудьте упомянуть про посторонних лиц.
Лейтенант Девиш не слышала, что именно докладывал Рик. Она сгорала от стыда, хотя ее всего лишь застали сидящей не в своем кресле, и никаких других преступных или непристойных действий она не совершала.
До чего же неловко получилось! И планшет еще уронила, растяпа!
Эйвори подумывала его незаметно поднять, но капитан уже подошел к своему креслу и преградил ей дорогу. Намеренно. Девушка это чувствовала. Нет, она знала.
- Мисс Девиш, - Логан Болдуин никогда не обращался к ней по званию, только «мисс Девиш». Неужели он видит в ней только ксенобиолога и до сих пор считает гражданским лицом, – Мисс Девиш, что вы забыли на мостике?
- Вы просили отчет, сэр, - пробормотала Эйвори, отступая от кресла пилота.
Ей хотелось оказаться как можно дальше от капитана. От его укора в глазах, от его раздраженности в жестах, от его возмущения в словах. Если бы она кому-то рассказала, что Логан Болдуин недолюбливает ее, то вряд ли бы ей кто-то поверил.
Ну как капитан, который стал для экипажа «Рикавери» отцом, братом и другом может кого-то не взлюбить?! Но свидетельство на лицо. Оттого Эйвори избегала личной встречи с капитаном.
Логан проследил за метающимся взглядом девушки и заметил планшет. Поднял его, провел пальцами по экрану, выводя из режима ожидания, и принялся просматривать данные.
- Вы свободны, мисс Девиш, - он даже не посмотрел на девушку. - В дальнейшем все отчеты будете подавать миссис Кларк.
- Так точно, сэр.
Сейчас Эйвори была рада покинуть мостик, закрыться в лаборатории и не выходить из неё долгое время. Как минимум, пока сама не забудет об инциденте!
Но как бы девушка старалась не думать о мостике, в мыслях она постоянно возвращалась к удобному и знакомому креслу пилота.

***
Вернуться из-за края, повернуть у последнего предела.
Шаг назад? Нет, вперед, с разворота.
Вернуться к кому? К равнодушным лицам и осуждающим взглядам? К бахвальству речей и лживости признаний? К фальшивой вере и навязанной любви?
Вернуться к чему? К расписанным по минутам будням и ленивому безделью выходных? К неоновым вывескам, уродливым бетонно-стеклянным зданиям, к вереницам желтых огней?
А на космодроме тоже желтые огни? Или это на аэродроме?
Не помню. Уже забыла.
Помню только черноту космоса с далекими блестками звезд.
Кажется, что космос всегда рядом! Вокруг! Везде!
Он впитывается в обшивку корабля, звучит по интеркому, стоит у меня поперёк горла! Я дышу им, прикасаюсь к нему. Он сводит меня с ума, не выдерживают нервы. Наверное, я держусь, благодаря долгу.
Не перед родиной и обществом. И даже не перед Землей - домом. Долг перед Семьей и Друзьями! Перед этими людьми, что положились на меня, а я их подвела. Ошиблась! Не доглядела!
Но я вернусь! Верну их домой!
Ударяю кулаком по панели – и створки дверей со всхлипом расходятся, прячутся в стенах. Вхожу в анабиозный отсек, взгляд выхватывает ряды криокамер, подсвеченных изнутри синевой. Хожу между стеклянными гробами… опять это сравнение! Нет! Я… Мы вернемся. На Земле разберутся, как их пробудить.
На Земле.
Я проговариваю название родной планеты несколько раз, верчу на языке, пробую на вкус.
И вдруг начинаю говорить. С теми, кто сейчас в анабиозе.
Я часто думаю вслух, особенно, когда не сплю по несколько суток подряд. Но только здесь говорю, и будто бы слышу ответ. И не от холодного космоса, не от бездушного компьютера, а от живых людей, друзей.
Ну почему я?! Почему я не могу лечь в одну из стеклянных капсул с синей подсветкой и мерцающими огоньками датчиков?! Почему я должна следить за кораблем, за системой жизнеобеспечения, за приборами, в которых ни черта не смыслю!
А может, это я в анабиозе, и все происходящее вкруг меня иллюзия? Пустующий корабль, уснувшая команда и космос, давящий на меня одиночеством.
Если бы…
Никаких «если»!
Надо поспать. Выпить успокоительного и поспать. Длительный перерыв между прыжками сводит меня с ума, играет с моими и без того расшатанными нервами. Я теряю связь с реальностью куда больше, чем во время полета в гиперпространстве.
Я машу рукой на прощание безмолвным капсулам и выхожу из отсека. Иду на мостик. К одинокому капитанскому креслу - его я обхожу стороной. Я - не капитан! И падаю на место офицера связи.
Красная лампочка - плохо, зеленая - хорошо. Комбинация клавиш А, комбинация Б, а В – в критической ситуации. А если палец соскользнет?! У меня всегда были проблемы с чистописанием, то есть, набором.
Но нет, продолжают гореть зеленые огоньки. Пронесло. Как всегда.
Главный герой не должен умирать до последней серии, до последней страницы книги. Сегодня я опять буду читать кораблю и команде книгу.
Повернуть рычажок интеркома влево. Влево, а не вправо! Опять перепутала! Надо часы на левой руке носить, бестолочь! Так, на чем мы остановились? Сейчас налью кофе. Ту бурду, которую компьютер называет кофе, и буду читать.
Одергиваю руку от кнопок репликатора в последний момент.
Во-первых, на мостике запрещены любые напитки, хоть репликатор и стоит. Во-вторых, хватит кофе. Мне больше подойдет горсть успокоительного и антидепрессантов. Хотя бы одного успокоительного, чтобы уснуть. Книга может подождать.
Гиперпрыжок через десять часов, и тогда промедление будет равно смерти. Смерти восьмидесяти пяти человек.
Поднимаюсь и, остановившись на пороге, на желтой линии, оборачиваюсь и тихонько шепчу пустому мостику:
- Я вернусь!

***
- Доктор Олфорд, профессор Кларк, надеюсь, вы позвали меня, чтобы сообщить хорошие новости?
Капитан заговорил еще в дверях, и его тон свидетельствовал о недовольстве. Жутком недовольстве. И даже раздраженности. Но сейчас все были на нервах - по кораблю гулял неизвестный вирус, успевший отправить немало людей в лазарет.
Эйвори не на шутку перепугалась, увидев капитана. Ну почему она осталась в лаборатории, а не покинула ее, передав отчет офицеру по науке?!
Девушка прислонилась к стене, прижала к груди планшет. Прозрачные боксы с образцами растений и насекомых с планеты закроют ее от взгляда капитана, если он не решит пройтись дальше стола посреди лаборатории.
- Не совсем. Но кое-что удалось прояснить, - наконец-то ответил Натан Олфорд.
Он словно выжидал, пока капитан будет готов к его ответу, а, может, надеялся, что слово возьмет офицер по науке. Но Джейн Кларк молча поднялась, обошла стол и встала напротив капитана, в нескольких шагах от судового врача.
- Вы можете сказать из-за чего половина моего экипажа в лазарете?
- Больше половины, капитан, - поправил его доктор. - Симптомы выявлены у пятидесяти трех человек, двадцать восемь из них уже в лазарете, остальные тридцать два - под наблюдением. И еще три человека относительно здоровы – они не спускалиь на планету.
- И что косит моих людей?! Откуда взялся этот вирус?
- С планеты, капитан, - теперь заговорила Джейн Кларк. Она взяла со стола планшет с результатами исследований, провела пальцами, выводя изображения на большой монитор под потолком, и продолжила. – Он передается через укус насекомых. Мы еще не можем понять, что это: защитная реакция или один из инструментов охоты.
- Весь мой экипаж покусали инопланетные комары?!
Логан Боулд посмотрел на изображение насекомого, скользнул взглядом по графикам и пояснениям, составленными Джейн явно для будущего отчета.
- Получается, что так, - развел руками Олфорд.
Они стояли рядом. Близко друг другу. «Старая гвардия». Они начинали вместе исследовать космос, испытывать тогда еще новую технологию путешествия по гипертоннелям. Они считали, что победили, ступив в огромный неизведанный мир под названием Вселенная.
Но это не так. Люди всего лишь просочились в маленькую щелочку, приподняли голову над своей колыбелью. И для Вселенной они не значимей песчинки.
Наверное, им страшно чувствовать себя бессильными. Лучшими и бессильными.
- Кто готовил заключение, что планета безопасна?! Компьютер, данные! – отдал распоряжение капитан.
- Это я, сэр. Эксперт-космобиолог Эйвори Девиш.
Дувушка опередила компьютер, который через несколько секунд повторил её должность и личные данные. Вышла из-за боксов с образцами.
- Под трибунал пойдешь! – сразу же рявкнул Болдуин, резко жестикулируя. Своим гневным видом он заставил Эйвори отпрянуть. Она попятилась и уперлась спиной в бокс. Убегать дальше некуда.
- Капитан, успокойтесь, - неожиданно жестко приказала Джейн. – Кричать и размахивать руками будете на мостике. В лаборатории прошу вести себя сдержано - здесь повсюду образцы бактерий и микроорганизмов. Разобьете что-то, и станете причиной еще одной эпидемии!
Логан Боулд действительно остыл, успокоился, сначала даже опустил руки по швам, но потом скрестил их на груди. Натан молчал, зная, что Джейн еще не всё сказала. Он устало потирал переносицу, стараясь не задевать воспаленные глаза.
А профессор Кларк продолжила говорить. Она выглядела сильной и грозной. С ровной спиной, вздернутым подбородком, чуть прищуренными глазами. Она небрежно опиралась о столешницу, но Эйвори знала, что за этой с виду небрежностью, скрыта изможденность и боль в суставах.
- Теперь о моей подчиненной. Я подписывала отчет, что планета безопасна. Доктор Олфорд подготовил рапорт о крайней потребности в увольнительной и признал данную планету вполне пригодной для отдыха экипажа. А решение принимали вы, Логан. И вы должны были понимать, какой риск несет в себе увольнительная на практически неизученную планету. Да, неизученную! Вы бы сумели разобраться во флоре и фауне Земли за неделю? Вряд ли, даже имея в распоряжении сотню экспертов. Так что ответственность за произошедшее в первую очередь лежит на вас. И под трибунал мы пойдем все вместе. Когда вернемся на Землю.
- А до нее еще как-то надо добраться,- поддержал коллегу Натан.
Слова доктора больно ударили по самообладанию и надежде. Надо смотреть правде в глаза – ситуация критическая. «Мэйдэй» кричать некому. Если сигнал и дойдет до Земли, то в лучшем случае через несколько лет.
Компьютер продолжал вычислять данные, загруженные Джейн. На экране мелькали изменчивые графики, диаграммы и схемы. Но на них смотрела только Эйвори. Это лучше, чем изучать свои ботинки.
В пол сейчас смотрел капитан. Слова профессора не пристыдили его, но заставили задуматься. Вот он и думал – не мерил шагами комнату, как многие, не вертел в пальцах стилос, не блуждал взглядом неведомо где. Он смотрел в пол и строил в уме схемы, просчитывая последствия каждого решения.
- Натан, вы говорили, что три человека не спускались на планету, кто они? – уже спокойным голосом спросил капитан, поднимая глаза на доктора.
- Не спускались без защитных костюмов, - поправил Олфорд. - Эйвори Девиш, эксперт-ксенобиолог, Меттью Сандерс, эксперт-космогеолог, и Кэтлин Мэдвэй, медсестра.
- А лекарство существует от этого вируса? – капитан сделал вид, что не услышал об Эйвори, даже не посмотрел в ее сторону.
- На данном этапе мы ничего не можем сделать, хоть и объединили усилия. Времени и людей катастрофически не хватает. Двое лаборантов уже в лазарете, еще четверо экспертов еле держаться на ногах. Я могу сделать неутешительный вывод, что мы все рано или поздно окажемся на больничных койках, в зависимости от силы иммунитета и времени пребывания на планете. У нас есть от трех до десяти дней, не больше.
- Вы обязаны за это время найти лекарство! - Логан Боулд отдал приказ и собирался покинуть лабораторию. Он не ожидал возражений, а сопротивления – подавно.
- Логан, как?! Мне надо отправлять экспертов на планету за образцами, но у нас не осталось ни одного пилота, способного посадить шаттл! Большую часть экипажа уже лихорадит, скоро слягут и остальные! Мы работает по восемнадцать часов в сутки, но смогли пока только выделить вирус. А даже если мы и найдем лекарство, на ком прикажешь мне его опробовать? На тебе или на себе? – выдохнул доктор всё, что он давно хотел сказать капитану, и уже едва ли не шепотом добавил.
Натан Олфорд всегда любил повторять, что не бывает безвыходной ситуации, что где-то просто пропустили лазейку. Он был спокойным и даже сдержанным. Всегда был в форме, выглядел подтянутым, несмотря на свои годы и седые волосы, окаймляющие лысину. А еще он не любил бывать в лабораториях. Они напоминали о его провалившейся научной карьере. Только крайняя необходимость заставила Олфорда сгорбиться над микроскопами.
- Предлагаете отправить «Рикавери» к Земле? – уточнил капитан. - Вы сами только что сказали, что у нас не осталось ни одного пилота на ногах! Кто поведет корабль обратно через гиперпространство?
- А что с нами будет, если мы останемся на орбите этой планеты? Вы ведь понимаете, что я буду вынужден погрузить весь экипаж в анабиоз? А какие гарантии, что помощь с Земли придет до того, как сместится орбита, и «Рикавери» сгорит в атмосфере?
- Мне надо подумать. Но даже если вы правы, у нас нет пилота.
- Почему нет? – вмешалась Джейн Кларк и развернулась к Эйвори, упершись руками о столешницу. – Эйв, ты же летала? Училась на пилота?
Девушка вздрогнула и побледнела, но все-таки ответила:
- Да, на пилота-навигатора. Только всего три курса.
- Почему? – спросил капитан, подходя к Эйвори.
Он смотрел на нее. Без гнева, осуждения, раздраженности. Он смотрел на нее с надеждой, понимая, что, возможно, эта девчонка – их шанс вернуться домой. Маленький, призрачный, но шанс. Шанс исправить его ошибку. Джейн права - он, и только он, принимал решение о высадке, и нечего сгонять злость за свои проступки на Эйвори
И Эйвори чувствовала эту надежду. От того ей становилось еще страшнее.
- Почему ты перестала летать? – повторил вопрос капитан, четко выговаривая каждое слово.
- Не смогла сдать экзамен, сэр.
- Не смогла сдать экзамен и потому вместо навигатора переквалифицировалась в ксенобиолога? – в его голосе не звучало удивление, а лишь раздражение от того, что от него скрывают правду, недоговаривают. А он должен знать всё и обо всех на этом корабле.
Логан стоял слишком близко, упирался рукой в один из боксов. Эйвори могла рассмотреть его покрытое испариной лицо до последних морщинок в уголках глаз. И глаза у него были светло-голубые, но взгляд давил, как сомкнувшаяся над головой толща воды.
- Повторю последний раз, почему дочь Саймона Девиша не летает?! – теперь уже грозно спросил капитан.
- Я испугалась, сэр. Увлеклась полетом и перепутала комбинации, как мой отец. И после того запаниковала. Я не хотела закончить, как он, - призналась Эйвори, отворачиваясь, чтобы уйти от давления капитана. Но он сам уже не смотрел на девушку, он узнал, что хотел. И теперь пытался, понять поведение эксперта Девиш.
Он даже убрал с бокса, и обратился к офицеру по науке.
- Джейн, я могу воспользоваться вашим терминалом.
- Конечно. Что за данные нужны?
- Личное дело Эйвори Девиш, период обучения в Академии Звездного флота.
- Я выведу на экран?
- Да, подойдет.
Джейн также повернула монитор, чтобы капитану было лучше видно. А с дисплея уже смотрела семнадцатилетняя Эйвори Девиш, слишком серьезная и жесткая для своего возраста. Серьезность и сейчас осталась, а вот куда подевалась жесткость? А смелость? Неужели тот экзамен так сильно сломил её?
А Логан внимательно изучал каждую строчку в деле. Наверное, он не мог поверить, что кадет Девиш, лучшая на курсе, прошедшая до сотни тренировок, с опытом десяти полетов на грузовых и научных судах, могла в одночасье отказаться от всего. Отступить под напором детских страхов, зажаться под давлением окружающих, которые хотели в ней видеть наследницу Саймона Девиша.
- Младший лейтенант Девиш, ответьте на один вопрос: вы готовы летать? – спросил капитан, покончив с досье.
- Я… не знаю… наверное, не…, - пробормотала Эйвори.
Теперь на нее смотрели все. И ожидали только один ответ. А Эйвори боялась. Боялась признаться самой себе, что все эти годы мечтала о кресле пилота. И оно свободно – ждет её! Одно слово, всего одно слово!
- Лейтенант! Да или нет?
Эйвори встрепенулась, подняла голову и наткнулась на взгляд себя восьмилетней давности. Сильный, упертый и жесткий. Она должна вернуть эту жесткость во чтобы то ни стало. И она должна летать!
- Я готова заменить пилота, сэр.
Его губы дрогнули, уголки поползли вверх. Он почти улыбнулся. Искренне, с радостью. И тут же напрягся, поморщился, свел брови на переносице, приказным тоном сообщил:
- Младший лейтенант Девиш, следуйте за мной на мостик. Профессор Кларк, я забираю у вас эксперта-ксенобиолога, придется обойтись без нее. Пилот Девиш сейчас куда важнее!
Створки дверей со всхлипом разъехались, пропуская капитана на мостик. Эйвори же застыла в дверях, не решаясь сделать, возможно, самый важный шаг в ее жизни.
- Мистер Доунз, вы можете протестировать нашего нового пилота? – спросил капитан, спускаясь к своему креслу.
- Капитан, я сейчас не в том положении, чтобы оценить ваше блестящее чувство юмора. Все наши пилоты в лазарете, если вам еще не сообщили, - недовольно проворчал Девин, отрываясь от терминала и разворачиваясь в кресле.
- У нас пополнение, Доунз. Наш новый пилот – Эйвори Девиш, - капитан махнул рукой, указывая на ксенобиолога, и сел в кресло.
- Логан, вы пошутили? Она же ксенобиолог, пусть и дочка Саймона.
- Ксенобиолог, налетавший за три года обучения больше часов, чем выпускники Академии за первый год службы. Поэтому отставить сомнения, Доунз, мне еще в лазарет рано. И подготовь симулятор, надо проверить, что она помнит со времён Академии. А потом посади за консоли всех дееспособных навигаторов, пусть рассчитают курс к Земле.
- Мы возвращаемся? Когда было принято это решение?
- Только что! Эйвори, ты ждешь, когда тебя дверьми пришибет? Садись пока в кресло, настраивай под себя консоли, минут через пятнадцать будет пробный прыжок. А мне надо сделать объявление.
Эйвори Девиш неуверенно переступила желтую линию на полу, которой обозначались командные помещения, и чуть не задохнулась от раздирающего изнутри страхи и чувства вины. Назад пути нет. Только вперед – возвращаться.
***
Комбинация А. Комбинация Б.
Скомпенсировать гравитацию открывающейся червоточины, чтобы она не поглотила сразу же корабль. Пока импульсные двигатели работают, у меня есть пара секунд, чтобы добраться до так называемой «летной» консоли. Хотя сидя в капитанском кресле, можно управлять всеми системами корабля, вплоть до инженерных. Но я не капитан. Я даже не пилот.
Я всего лишь хочу вернуться домой. Слишком сильно, чтобы ждать помощи с Земли.
Падаю в кресло, пристегиваю ремни безопасности. Руки ложатся на подлокотники, где размещены нужные мне консоли.
Комбинация В – опускаются еще два обзорных экрана, а между ними натягивается голографическая сетка гипертоннеля. На ней он всего лишь схема, а корабль – яркая зеленая точка, и передвижения его - ряд функций, формул и графиков.
Ничего общего с растёкшимся на главных обзорных экранах синим пятном, которое медленно подползает к кораблю. И только импульсные двигатели удерживают «Рикавери» на краю бурной реки подпространства.
Правая рука сжимает штурвал, крепко и нежно, сливается с ним. Пальцами левой руки ввожу комбинацию, которая отключит импульсные двигатели.
Вход в червоточину - штурвал на себя. И сразу в сторону, чтобы не врезаться в стенку гипертоннеля. Поворот, вниз, вверх и снова в сторону. Влево, да, точно влево. А может вправо? Черт, нет, влево! Рывок - выворачиваю штурвал, увеличиваю скорость.
Гиперпространство играет звездолетом, как океан щепкой, зло играет, с умыслом разбить, разнести крошечное космическое судно, стереть яркую зеленую точку на схематической сетке.
Тяжело только на входе, через минуту тоннель выравнивается, а пространство успокаивается. Но терять бдительность нельзя, а то можно не вписаться в изгиб червоточины и вообще вылететь из нее ослепленным, оглушенным, с отключенными системами неизвестно где.
Я лечу. Забываю о страхе, неуверенности. Есть только я и полет. И восторг.
Наверное, так же себя чувствовали пилоты древних самолетов. Если бы они не оторвались от земли, не поднялись в небо, не покорили его, не преодолели бы земное притяжения, не было бы ни Звездного флота, ни полетов среди звезд, ни путешествия «Рикавери» в неизвестность.
А за несколько секунд до точки выхода, я перестаю ощущать реальность. Сливаюсь с кораблем. И в те мгновения лечу действительно я.
Выход в обычное пространство похож на падение. С неба на землю. Из синевы гиперпространства в бескрайнюю черноту космоса. И после эйфории накатывает усталость.
- Опасность столкновения! - оповещает компьютер. - Рекомендация - маневр уклонения.
- Какого!.. Включить импульсные двигатели, начать маневр уклонения!
На мой голос компьютер не реагирует - не успели перенастроить, остается вводить команды вручную.
Корабль движется на ускорении от гиперпрыжка, курс заложен в память, и без нужного приказа, звездолёт не сместиться с него ни на миллиметр. Но я не навигатор! Я не умею управлять кораблем в обычном пространстве. А тем более прокладывать курс!
Придется осваиваться. Первым делом убрать вспомогательные обзорные экраны – от них сейчас никакого толку. Затем пересесть в кресло навигатора.
На дисплее появляется изображение и характеристики объекта на пути корабля – астероид. Этого мне только не хватало! Эмоции потом, сейчас расчеты. Загрузить их в компьютер, на перепроверку нет времени. Надеюсь, маневр не приведет к сбою основного курса.
Загрузка завершена - пальцы ложатся на кнопки.
- Поехали… - прошептала я, включая импульсные двигатели.
Корабль тряхнуло, надо было медленней набирать ускорение! Но время и так поджимает, а компьютер без остановки напоминает об опасности и о том, что навигатор нарушает правила безопасности. Какие еще нарушения?! Ах, да, я пристегнуться не помешает! Разбить голову о приборную доску, мне не хочется.
Астероид приближается, на обзорных экранах он кажется просто гигантским. Меня захлестывает паника. А все ли правильно я рассчитала? Влево или вправо? Черт!
Смотрю на навигационные данные, бегущие по дисплею, и пересчитываю в уме курс. А корабль уходит вниз, словно подныривает под препятствием.
Пронесло! Со вздохом облегчения откидываюсь на спинку кресла. И ударяюсь головой об не отрегулированный подголовник.
Пора настраивать под себя не только консоли для пилотирования в гиперпространстве, а и все управляющие системы вместе с креслами! Но в первую очередь – голосовое управление компьютером! Воспользуюсь командным кодом капитана.
Компьютер оповещает звуковым сигналом, что корабль вышел на запрограммированный курс. На сканерах не видно никаких объектов, представляющих угрозу для звездолета. Можно включить автопилот и немного отдохнуть.
Кажется, сегодня я усну без снотворного. Впервые за время полета.

***
Я лечу.
Я – корабль.
Нет, наверное, все-таки пилот.
Но ведь я ощущаю каждой клеточкой тела сладость сверхсветовой скорости, каждым нервом – мощь гиперпространства, что обволакивает меня, как речной поток, а разум… Разум сливается с компьютерным мозгом корабля. Нет, он подавляет компьютер, симбионт в этом случае я!
Может, все-таки корабль – это я?!
Лечу!
Поворот влево, вниз, вверх. Выровняться. И новый поворот – теперь уже вправо, вслед за течением реки-подпространства. Я не задумываюсь, куда повернуть штурвал, не регулирую мощность сверхсветовых двигателей – просто лечу.
До чего же волшебное чувство!
Страха больше нет. Неуверенность пропала.
Скупые, но плавные движения, четкие приказы, а расчет курса занимает чуть больше секунды, как простой взгляд вперед.
Точка выхода из гиперпространства. Конечная остановка.
Да зачем она мне! Летим дальше. Я и космический корабль. Космический корабль и я. Я – космический корабль.
Точка выхода из гиперпространства?!
Стоять! Аварийный выход в нормальное пространство!
Корабль тряхнуло. Еще раз.
Перевернуло. Закрутило. И выбросило из гипертоннеля.
Как же больно! Моя голова!
Ничего не вижу, только черноту, не слышу… только шум и треск, и тело все пронизано болью, как будто, каждый нерв воспален. Отключиться, забыть про боль хоть на секунду.
- Аварийный выход из гиперпространства! Аварийный выход…
Электронный крик компьютера захлебывается. Его сознание гаснет, как и моё. Он не выдерживает перегрузку, как и я. А «Рикавери» по инерции продолжает вращаться в холодном бездушном мраке.
Нет! Я должна оставаться в сознании!
Квадраты ламп на мостике моргнули, засветились, как и все консоли.
Я должна удержать системы управления в нормальном режиме работы, пока еще контролирую главный компьютер. Если он отключится хотя бы на секунду, то не избежать сбоя в системах анабиозного отсека. А это равносильно смерти восьмидесяти четырех человек.
Пересилив себя, включаю режим дрейфа, и с трудом поднимаюсь с кресла, скорее даже падаю из него на пол. По сравнению с болью, пульсирующей в висках и скручивающей нервы, этот удар пустяк.
Специально для таких случаев рядом с креслом пилота находится дежурная аптечка. Обезболивающие и стимуляторы приводят меня в чувство.
Теперь следует заняться «сознанием» корабля.
- Компьютер, отчет о повреждениях. В первую очередь в системе анабиозного отсека и системе жизнеобеспечения.
А пока компьютер проводит диагностику, можно отдышаться, упираясь руками о терминал, чтобы снова не упасть. А когда подействуют все стимуляторы, проверю, как там экипаж.
- Сбой в системе управления криокамерами!
Похоже, придется навестить сослуживцев раньше, чем я думала.
- Определить ошибку и устранить ее! – командую я компьютеру.
- Ошибка определена. Устранить возможно только вручную с терминала анабиозного отсека.
- Прилетели! - Ноги подкашиваются, и я падаю в кресло.
В голове кружатся обрывки мыслей, воспоминаний, бессмысленных образов и действий, но ни одного волевого решения. Не только для данного случая – для всех! Нет ни одного «могу», есть только «надо». А сейчас я не могу даже то, что надо. Так хочется закрыть глаза, погрузиться в темноту, чтобы кто-то другой решал за меня, исправлял мои ошибки. Ведь я знала, что так случится, что поддамся заманчивому безумному шепоту гиперпространства. Как отец.
Но он не отвечал за жизнь экипажа! Он даже за свою жизнь не хотел отвечать! Он не любил ни меня, ни маму. Он любил только полёт!
А я люблю тех людей, что спят в капсулах. Люблю маму, знакомых, оставшихся на Земле. И ради всех них я должна вернуться! Я хочу вернуться!
И я возвращаюсь. На «Рикавери». К писку и жужжанию аппаратуры, к холодному электронному голосу компьютера, повторяющего одну фразу:
- Уточните приказ. Уточните приказ.
- Чёрт! – рывком встаю, придерживаясь за подлокотники.
А теперь надо идти. Двести восемьдесят три шага от мостика до отсека с криокамерами. Тело отказывается слушаться меня. Оно устало, выдохлось. Но мне надо дойти, надо разобраться, в чем там дело. Иначе все семьдесят три прыжка были напрасны. Напрасны эти двести сорок девять дней одиночества, страха и нервов. Напрасно всё!
Делаю шаг. Еще один. С трудом, но иду. Вот за мной с шипением закрылись створки дверей - я покинул мостик. Осталось двести шестьдесят восемь шагов по коридорам.
Уже легче – можно держаться за стенки, но вряд ли мне подстраховка понадобится. Боль и усталость отступили под напором стимуляторов, и в анабиозный отсек я чуть ли не вбежала.
Мигающие датчики, бледный свет экранов консоли, тускнеющая подсветка криокамер. Сколько остается времени до автоматического «оживления» экипажа? Часы, минуты?
Сорок шесть минут семнадцать секунд.
Откуда я это знаю? Просто знаю - и всё!
Подхожу к терминалу, внимательно смотрю на него, пытаясь хоть в чем-то разобраться. Нет, не понимаю. Разноцветные кнопки, тумблеры, сенсорные схемы, какие-то графики. К чему все это?!
Так, отставить панику. Глубоко вдохнуть. Убрать волосы с лица, чтобы не мешали, прослушать информацию компьютера об ошибке. Все равно бессмысленно.
Бессмысленно?!
Я закрываю глаза и касаюсь пальцами схемы отсека. Я словно погружаюсь в нее. Чувствую отсек – переборки, провода, кабели, приборы, сами камеры. Мне надо понять, где сбой. Что случилось с программой. Надо нырнуть еще глубже – в компьютер отсека. Интересно как он выглядит изнутри? Как поток или стена нулей и единиц? Или множество схем? А может просто пустота, как космос?
Открыв глаза, не замечаю никаких изменений. Нет, замечаю. От каждой анабиозной камеры тянуться к терминалу едва различимые пульсирующие нити. Да и сами камеры опутаны ними. Электронные сигналы. Такими я их вижу и чувствую. Проверяю их. С камерами все в порядке, а вот на подходе к терминалу что-то не так. Мерцающие нити путаются в хаотичный клубок – узлы, петли, спирали и более странные фигуры. Наверное, причиной всему перегрузка во время аварийного выхода.
Распутать бы их. Но как?
Аккуратно вырываю из терминала одну из нитей, она начинает тускнеть, перестает мерцать. Наматывая её на кулак, и в то же время принимаю сигналы от криокамеры на себя и передаю их напрямую главному компьютеру. Дохожу до самой камеры. Сняв с ладони моток, бросаю его в направлении консоли. Он соединяется с компьютером терминала, распрямляясь налету. С камерой и спящей в ней инженером Энн Дэвис всё в порядке.
А вот мне надо проделать те же манипуляции еще восемьдесят два раза. А потом услышу сообщение компьютера, что система функционирует нормально, устало закрою глаза и прислонюсь спиной к переборке.
Тяжело дышу и чувствую, как сползаю на пол. Комбинезон стал слишком тесным, затрудняет дыхание. Расстегнув молнию, вылезаю из рукавов. Так легче, несомненно, легче. Убираю с лица отросшую чёлку и наблюдаю за тем, как растворяется в воздухе анабиозный отсек, и я уже на мостике.
Уже или еще?
Пытаюсь сползти с кресла пилота, но ремни безопасности держат крепко. Это они сдавливают грудь и мешают дышать. Когда я успела пристегнуться?! Нет, как я попала на мостик?! Я же была в другом конце корабля!
Дернув головой, я почувствовала, как боль, пульсирующая в висках и затылке, растекается по всему телу. Откидываюсь на спинку кресла и вижу перед собой голографическую сетку и вспомогательные обзорные экраны. Я же убрала их, когда вывела корабль из гиперпространства! Или не убрала?
Точно долеталась!
Больше никаких прыжков! Никакого слияния с кораблем!
Слияния с кораблём?!
Вот что это было! Если кому-то расскажу про возможность такого трюка, так меня точно отправят «подлечиться». И к полетам не допустят.
Какие полеты?! Трибунал! Вот, что меня ждет на Земле!
- Компьютер, отчет о состоянии анабиозного отсека, - приказываю я, выбираясь из плена ремней.
Каждое движение отзывается болью, но я боюсь принимать стимуляторы. Я уже запуталась, не могу вспомнить, наяву или в бреду напичкала себя лекарствами. Лучше выпью кофе и отвлеку себя работой.
Компьютер сообщает, что повреждений не обнаружено.
- Вывести на навигаторский пульт номер один данные о местоположении корабля и расстояние до Земли, - отдаю новое распоряжение.
Сейчас репликатор приготовит мне кофе, то есть ту смесь порошков, что он называет кофе, и я сяду за консоль. Может правилами безопасности напитки во время дежурства и запрещены, но у меня круглосуточное дежурство. Сейчас я сама себе и старший офицер, и подчиненный.
- Ничего себе!
Я смотрю на данные и ничего не понимаю. Нет, понимаю, но не знаю, радоваться мне или паниковать. «Рикавери» на подлёте к Земле. А по расчетам звездолёт должен был выйти из гиперпространства возле Марса.
Теперь точно долеталась! Поворачивать некуда и некогда. Остается надеяться, что «Мэйдэй» услышат раньше, чем я выйду на курс какого-нибудь транспортника или лайнера. Один раз с маневром повезло, но то было не рядом с оживленными космическими портами.
- Земля, это - исследовательское судно класса «Search-4» «Рикавери», бортовой номер SE-1012. Говорит младший лейтенант эксперт-ксенобиолог Эйвори Девиш. Ситуация на корабле класса К-3. Прошу помощи! Земля, слышите меня?
В ответ тишина. Почему они меня не слышат? Или слышат, но не отвечают? Может, проверяют? А может, и не верят. «Рикавери» должен прибыть через полтора года. Они не ждут нас.
- «Рикавери», это Земля. Слышим вас, - на экране мелькнуло изображение мужчины со строгим лицом и погонами полковника и исчезло за помехами. - Мисс Девиш, я могу поговорить со старшим офицером?
- На данный момент только я дееспособна из всего экипажа, сэр.
Я смотрю на черный экран, не отрываясь, и пытаюсь передвинуть стакан с кофе за какой-нибудь монитор. Привычка, не более того.
- А остальные? – в голосе полковника наравне с металлическими нотками зазвучали и нотки удивления.
- В анабиозе, сэр.
- Двигатели в режим дрейфа, ждите спасательную команду, - все тот же голос отдает приказ после паузы, затянувшейся не менее, чем на полчаса. Совещались, наверное.- А пока отошлите нам судовой журнал и подготовьте рапорт.
- Так точно, сэр.
Связь обрывается. Можно вздохнуть с облегчением. Нужно привыкать к таким разговором - их будет немало. На Земле захотят узнать, что же случилось с «Рикавери», и не из отчетов, а со слов очевидца и виновника.
Мой рапорт давно уже был готов, в судовой журнал остается внести запись о последнем прыжке, опустив факт слияния с кораблем. Только сначала перевести двигатели в режим дрейфа.

***
- Почему капитан так тебя невзлюбил? – спросил вдруг Рик.
И Эйвори чуть не расплакалась от обиды. У них есть час. Всего шестьдесят минут! А потом… для Рика – долгий сон в криокамере, а для нее - бессонница в одиночестве за штурвалом. И в такой момент он говорит о капитане! Как же так?!
Но за шлемом защитного костюма не различить слез и спазма, сдавившего горло, не ощутить глубокого вдоха. И не почувствовать затхлости кислорода, подающегося из баллонов за спиной.
Это все игра ее воображения! Воздух такой же, как и по всему кораблю – прошедший фильтрацию кислород. Это всё костюм! Сколько она уже ходит в нём? Два или три дня? С тех пор, как слегла Кэтлин Мэдвэй, хоть и выяснили позже, что медсестра заразилась на планете, точнее, в шаттле, когда возвращалась с исследовательской миссии на корабль. Разбираться, как она сумела так долго продержаться, не было времени, как и в мотивах, почему Меттью Сандерс опробовал на себе недоработанное лекарство доктора Олфорда.
Дни, часы, секунды перемещались, слились в единый поток, чтоб затем разлететься брызгами по черному матовому стеклу космоса. Как выход из гиперпространства.
- Не знаю, – наконец-то выдохнула Эйвори. - Это его право. И он не обязан меня любить или не любить.
Она не могла привыкнуть к своему голосу, доносившемуся из динамиков, чужому, далекому. Отфильтрованному, как и воздух, которым она дышала.
- У капитана к тебе личная неприязнь, и ты о ней знаешь.
- Даже если так? Что с того?
- Я слышал, что на твое место прочили Тим Боулда – сына капитана. И потому он постоянно недоволен тобой, твоей работой.
- Это его право считать меня некомпетентной!
Голос предательски дрогнул, хотелось кричать и рыдать в голос, но девушка сильнее сжала дугу перил и уставилась в необъятную черноту, простиравшуюся за куполом обзорной палубы. Зря они с Риком пришли сюда, зря она позволила завести этот разговор. Зря она согласилась взвалить на плечи такую ответственность! Может, еще не поздно отказаться? Погрузиться в анабиозный сон… и никогда не проснуться!
- Я не пилот, Рик. Я закончила Академию по специальности ксенобиолог.
Вот надо было Рику оказаться на дежурстве во время ее первого прыжка! И увидеть, как она чуть не вылетела из червоточины на первых же секундах полёта. Услышать, как капитан ругается и переключает управление на себя. И наблюдать, как она дрожала, сжимаясь в комок: от страха, обиды и нервного возбуждения, но требовала рассчитать еще один прыжок.
- Знаешь, я ведь наблюдала гибель отца. Джозеф Девиш, один из лучших пилотов Звездного Флота, погиб по трагической случайности. Он водил экспериментальные корабли к Альфа Центавре и Тау Кита. Сократил количество гиперпрыжков втрое. А погиб, когда испытывал модифицированную модель шаттла. Подобные стоят в ангаре «Рикавери».
- И как ты на них можешь летать?! – ужаснулся Рик.
- Так же как находиться на звездолете. Я хочу здесь быть и всегда хотела.
- И ты поступила в Академию?
- Да, меня приняли с распростертыми объятьями. Училась на пилота-навигатора. Была лучшая на курсе.
- До экзамена?
- Ага. Ты ведь знаешь, что по статистики только двадцать семь процентов кадетов становятся пилотами. И я не прошла.
- Не верю!
- А придется. В деле о смерти отца было сказано, что он слишком увлекся полетом, перепутал кнопки. И на экзамене я впервые перепутала направления, а затем и кнопки. Я испугалась. Не за себя, а за своих пассажиров. Меня отговаривали, умоляли, даже грозили, но я не осталась на курсе. Я хочу летать, но боюсь. Вот такие дела, Рик.
Льдинки звезд поблескивали в застывшем мраке. И этот холод глубокого космоса и бездушье вакуума проникали сквозь купол палубы и отражатели корабля. Становилось холоднее, не хватало воздуха. Наверное, снизили температуру по всему кораблю? Или терморегуляция защитного костюма барахлит? Нет, температура в норме, судя по датчикам. Опять воображение нервы играют с воображением!
- Экипажу приготовиться к гиперпрыжку! – голос старпома, звучащий по интеркому, неожиданно раздался и в наушниках шлема. Эйвори вздрогнула и чуть не вскрикнула от неожиданности.
Маленькая синяя точка, как раз напротив обзорной палубы, стремительно разрасталась, казалось, расцветала невиданным цветком. Опасным цветком, глотающим корабли и выплевывающим их за миллионы километров от точки входа. А бывает, что и не выплевывает. Иногда корабли не добираются до точки выхода – все зависит умений пилота и маневренности самого звездолета.
Но в умениях Томаса Уэйна, Эйвори не сомневалась. Бывших пилотов не бывает, как и будущих. Можно лишь сливаться со штурвалом, ощущать коварство гиперпространства и чувствовать корабль. Как музыкальный слух - он либо есть, либо нет.
Необычно смотреть на гипертоннель не через обзорные экраны мостика или голографическую сетку, а с палубы. В изнанку космоса сложно не влюбиться, тем более пилоту!
И Эйвори чувствовала это. Восхищенно наблюдала за изгибами гипертоннеля и за манёврами Уэйна. Она едва ли не физически ощущала гиперпространственный поток, его непознанную, разрушительную мощь, и наслаждалась мгновениями, когда человек и звездолёт покоряли эту силу.
А потом заговорил Рик:
- Я, наверное, дурак! Самый настоящий дурак! Чего только ждал?!
Только не сейчас! Не надо! Не говори! Молчи!
Она не хотела возвращаться на корабль. К обреченной атмосфере, к гнетущей ответственности и подступающему одиночеству. Не хотела снова ощутить защемившее сердце и комок в горле.
Зачем, Рик?
Эйвори отвернулась, попыталась слиться с потоком подпространства, устремиться за ним, стать им, но бесполезно! Она боялась смотреть на Рика, на его осунувшееся бледное лицо, воспаленные глаза, потрескавшиеся бескровные губы. Ей хотелось целовать его лицо, его глаза, его губ, но она не может почувствовать даже прикосновения. Её руки затянуты в непроницаемую кожу перчаток, нашпигованные десятками датчиков, заменяющих рецепторы осязания.
А в голове звучали его слова, и она должна что-то ответить.
- Подходящего момента...
- Я должен был...
- Да ничего ты не должен, Рик, ни мне, ни себе! Помимо Устава есть много неписанных правил, и практически все из них не одобряют отношения на борту корабля, а тем в такой длительной экспедиции...
Эйвори осознавала, что успокаивает сейчас в первую очередь не Рика, а себя. Это она глотает слезы, которых не видно из-за отблесков на стекле. Это она сходит с ума от переживаний. Это… это она здорова, она совершила ошибку, а расплачиваются другие. Это она стала надеждой для многих.
А вот надежду Рика она только что растоптала.
Эйвори развернулась к навигатору и обняла его.
- Рик, мы вернемся! Я обещаю.

***
С обзорной палубы хорошо видно Землю. Огромный бело-голубой шар. Даже не верится, что я почти дома. А ведь я смогла! Долетела.
Я не была здесь с того момента, как осталась одна. Боялась сюда заходить. Но пришло время превозмогать страхи. Многие из них я уже загнала в свой собственный «ящик Пандоры». И с этим справлюсь.
Кажется, что воздух здесь пропитан ужасом неизвестности, отчаянье, что царили на борту «Рикавери» восемь месяцев назад. А перила хранят тепло рук Рика. И я слышу его голос, пусть у себя в голове, но слышу. И вижу отблеск синевы гиперпространства.
- Рик, мы вернулись. Как и обещала, - шепчу я и отворачиваюсь от купола.
Хочется расплакаться, но я не могу. Не получается. Все эти месяцы я удерживала себя от слез, что теперь словно разучилась.
Ладно, не буду выдавливать слезы. Встречу спасательный корабль с жестким и полубезумным взглядом.
- Компьютер, журнал капитана. Код доступа GY1567L.
- Код принят, капитан.
Я кривлюсь из-за того, компьютер назвал меня капитаном. Откуда программе знать, что я всего лишь эксперт-ксенобиолог?
- Компьютер, зачитать последнюю запись. Транслировать по интеркому.
Ухожу с обзорной палубы, не оборачиваясь, не глядя на Землю через купол. Скоро я увижу её вблизи, а в памяти хочу запомнить такой. Близкой, но не совсем. Куда еще нужно возвращаться.
"Запись # N. Звездная дата... нет времени высчитывать! Сегодня 12 июля 2297 года. На "Рикавери" усугубилась ситуация, я был вынужден присвоить ей наивысшую степень опасности. Восемьдесят человека уже находятся в анабиозных капсулах. Я и доктор Олдфорд - следующие. Дееспособна только лейтенант Девиш. Как ни странно звучит, но страхи спасли ее от нашей участи.
Сегодня я видел ее полет - она великолепна. Как ее отец. Только он умел также чувствовать корабль, момент полета. Это и была его беда. Он не хотел прерывать полет. А Эйвори справится. А если нет, то страх остановит. Не уверен, что после такого количества прыжков она захочет снова сесть за штурвал, но это будет потом.
Я даже рад, что в экипаж не взяли моего сына. Он бы совершил ту же ошибку, что и Девиш, но исправлять ее было бы некому. А помощи здесь, в центре галактики, мы не дождемся. Надо возвращаться.
Космос никогда не был добр к нам, людям. И не будет. Земля долго удерживала своих детей, не отрывая от груди. Но мы выросли, колыбель нам мала. И мы, дети Земли, пасынки Вселенной должны идти вперед, дальше от края галактики. Но не сломя голову, а осторожно, проверяя каждый шаг, и время от времени возвращаться. Для нового рывка.
Эйвори, я знаю, что ты прочитаешь эту запись. Ты должна вернуться. Не ради нас всех - твоей вины на самом деле не больше, чем моей или кого-то еще, не ради будущего Земли - если мы не вернемся, они о нас забудут, как о неудачном эксперименте, а ради себя. Ты должна почувствовать то, чего испугалась и от чего отказалась.
Как пилот, ты должна научиться возвращаться."
Я сажусь на пол между криокамерами. Осторожно, чтобы не задеть капсулы, как будто, они невероятно хрупкие, хотя могут выдержать даже взрыв корабля.
В висках пульсирует одно только слово - возвращаться. Я почти вернулась.
И вы, капитан, вернетесь.

***
На полпути от флаера до здания Командования Звездного Флота я останавливаюсь, чтобы посмотреть в небо. Посмотреть и запомнить.
Трибунал. Наверняка обвинение в халатности, которая подвергла опасности жизни восемьдесят пяти человек и сорвала исследовательскую миссию. Про неоднократное нарушение правил безопасности вскользь упоминали, но не стали усугублять мое и без того шаткое положение. Конечно, мои старания довести «Рикавери» к Земле зачтутся, но не перекроют то, что я сделала.
- Мисс Девиш, не накручивайте себя. Это всего лишь свидетельские показания перед комиссией, - успокаивает меня полковник Джефферсон. Он оказался довольно приятным человеком, а голос не искаженный помехами эфира, звучал не так уж строго.
- А трибунал?
- Это капитан запугал вас трибуналом? Не отвечайте, узнаю Логана. Комиссия ведет расследование. И пока экипаж окончательно не выведут из анабиоза, вряд ли начнется судебный процесс. Обвинять некого.
- Но ведь их когда-нибудь выпишут из медицинского центра?
- Вот когда выпишут, тогда и поговорим.
Я бросаю последний взгляд на синеву неба, где оставляет белую полосу летящий шаттл.
- Полковник, а мне когда-нибудь разрешат закончить Академию Звездного флота?
- Так вы ж недавно её закончили.
- Я хотела бы летать.
Ясное голубое небо с перьями белоснежных облаков. Такое привычное, такое родное, такое безопасное. Нескоро я увижу его вновь. А тем более - поднимусь к нему, преодолею его черту.
Но я могу измерить расстояние до него в миллиардах километров, в восьмидесяти четырех анабиозных камерах, в двухсот пятидесяти трех днях работы за весь экипаж, в семидесяти четырех гиперпрыжках, в двух сотнях бессонных ночей и нескольких секундах настоящего полета.
- Не налеталась? После такого любой бы пилот попросил отставки.
- Но я ведь официально не пилот.
- Почему так рветесь летать?
- Я научилась возвращаться!

Май-июнь 2011