А мне еще и иллюстрацию нарисовали) Большущие спасибки  Lea J Sinclair И эту зарисовку берут в альманах))

Этот текст необычен для меня. Идея сложилась сама по себе. Ну почти сама. Писалось очень быстро. Часа за четыре-пять - для меня это действительно очень мало. Дописывалось в шесть утра, вычитывалось тогда же. Но я не хочу его вычитывать. Кто-то на форуме пытался раскатать этот текст, понаходить там очепятки, пусть ищут. Мне просто нравится этот текст. Нравится ощущения, когда я его писала, и нравятся эти отголоски трэша. Все равно мил не будешь. Когда пишу большие тексты, то они большие, маленькие, то они маленькие. Эмоциональные - мало действий, динамичные - мало эмоций. Так что я на всех забила и просто пишу)




Удар клинка рассек мертвую плоть и прекратил мерзкое шипение твари, позабывшей уже человеческую речь. А в грязи и крови, среди обрубков оживших мертвецов и разломанных костей скелетов, ползал неловкий человечек в изодранном сюртуке в попытке подняться на ноги. Но он то поскальзывался, то колени подгибались.
Владелец спасительного клинка сжалился над беднягой. И после того, как протер саблю, грубо схватил бедолагу за ворот сюртука, что тот даже затрещал по швам, но на ноги поставил.
- Благодарю, сударь. Я у вас в долгу.
- Небезопасно бродить по улицам в такой день, - заметил мужчина, повесив саблю на поясе.
- Знаю-знаю, но я не успел вовремя попасть в гостиницу, а теперь они не откроют двери до рассвета. Но кто-то из постояльцев сжалился надо мной, когда я колотил в двери того клоповника, и выкрикнул, что в трактире Тобиаса можно переждать этот ужаснейший день! Молю богов, чтобы это оказалось правдой!
- Это правда. Я направляюсь туда.
- Будьте так добры, возьмите меня с собой! Вы сильный человек, вы сможете добраться.
читать дальшеБедняга лепетал что-то еще, но господин с саблей уже не слушал его. Лишь таинственно улыбался и, чуть припадая на левую ногу, уверенно зашагал в направлении заведения. Спасенный им человек семенил рядом.
Несколько раз им на пути попадались ходячие мертвецы, слепые, безмозглые и безвольные. Вреда от них никакого, бредут себе по улицам обезлюдевшего города, шатаются из стороны в сторону, как перебравший выпивоха, и указывают в сторону беспечных живых. А рядом с ходоками обычно крутились менее дружелюбные существа. Всякая нежить: зомби, скелеты, упыри и вурдалаки. Иногда и низшие демоны не брезговали пройтись по их следам. Полакомиться свежим мясом.
И мужчина с саблей нещадно расправлялся со всей нечистью, появившейся на пути. Неужели он легендарный Охотник? Но ведь их уже не осталось? Или осталось?
Орава бесов водила пьяный хоровод вокруг покосившегося столба. Указатель смотрел куда-то в брусчатку, а когда его задевал слишком развеселившийся бес, то и в правильном направлении. В переулок, где во внутреннем дворе городского дома мерцали огнями окна трактира. Из-за крепких сосновых дверей доносились звуки скрипки, клавесина и барабана, цокот каблучков танцовщиц и удары столкнувшихся пузатыми боками кружек. Трактир Тобиаса. Вот и вывеска: «С другой стороны».
Человек с саблей пропустит вперед своего неуклюжего спутника, когда они входили во двор. В темноте блеснули красные глаза блюдца. И от стен трактира отделилась тень с зубастой пастью. Все ее тело было пасть и выпученные глазища.
Тварь с невиданным проворством подпрыгнуло к мужчине в сюртуке. Клацнули зубы - и жертва не успела и закричать. Даже осознать опасность не успела. От мужчины ничего не осталось, кроме отрыгнутых грязных ботинок. Морна не любила человеческую обувь, тем более грязную.
Человек с саблей подмигнул зубастому существу и смело прошагал мимо него. Морноа проводила его плотоядным взглядом, но трогать не стала. Ей привели еду. Этого хватит на какое-то время. Может, двоих-троих она еще пропустит, а потом она опять проголодается.
Тяжелая дверь неохотно поддалась, пропуская еще одного посетителя внутрь. Высокий порог светился начертанными на нем защитными рунами. Над дверью разумный хозяин развесил гирлянды из трав, веток омелы и чеснока. Каждое окно было опечатано мощными заговорами, куда надежней, чем даже самые крепкие ставни. В такое место нечисти будет пробраться сложно. Но она и не стремилась попасть сюда. Кому охота связываться с Джонни Дэ? Да еще в такой день, когда во все человеческие владения открыт путь! Можно и обойти стороной маленький трактирчик.
Мужчина окинул взглядом просторное помещение, утопающее в дыме от свечей и табака, каминные трубы явно не справлялись, и подошел к трактирной стойке. Облокотился о посеревшую от времени и усердной чистки столешницу. Посмотрел на встревоженного трактирщика, поглядывающего на потрепанный листок газеты.
- Грога и газету, - произнес гость, не сводя взгляда с печатных строк.
- Газет у нас нет, - как можно дружелюбней отказал владелец заведения, пряча лист подальше за кружки.
Посетитель зло усмехнулся и подмигнул одной из танцовщиц. Девушка тут же оступилась и упала с помоста на столик изумленных торговцев. Стол перевернулся, придавив менее удачливого гостя, а на его соседа вылились все пиво из опрокинутого кувшина.
Музыканты продолжали играть еще несколько мгновений как ни в чем ни бывало, пока мужчина с саблей не глянул в их сторону. Клавесин издал квакающий звук, и звякнула порванная струна на скрипке. А за одним из столиков посетитель подавился пивом, за другим кто-то возмутился вкусом несъедобного блюда.
- Грога и газету, Тобиас, - настойчиво повторил мужчина, бросил на стойку серебряную монету.
- Пожалуйста, господин Эвил, - Тобиас выложил перед посетителем желтый листок газеты, а сам бросился к плитке подогревать ром.
Заголвок газеты гласил, что в город в День рождения нечисти прибудет господин Эвил, с которым также лучше не встречаться, как и с любым порождением Джонни Дэ. Вездесущие репортеры не забыли оповестить горожан, и даже рисунок получился неплох. И с одеждой угадали: длиннополый старомодный камзол с высоким воротником, рубашка с кружевами, штаны из мягкой кожи и высокие сапоги. Черты лица слишком заострили, лоб сузили, дорисовали несуществующие залысины и бороду. Нет, он когда-то носил бороду, но это было так давно. С тех пор как в волосы закралась проседь, он предпочитал скоблить щеки и подбородок чуть ли не до блеска, а чтобы сохранить цвет волос, не боялся прибегнуть и к хитростям светских дам.
Эвил и не думал скрываться. Он вошел в город в открытую. В открытые ворота. Даже храбрая стража не покидала караульной в этот день. И пусть на следующий день полетят чьи-то нашивки, но не головы!
А еще он не скрывал, что в городе ему была назначена встреча. Именно в этом трактире. В каждом мало-мальском городе были такие трактиры и укромные места, где можно было переждать гулянья мертвых и мерзких созданий. Джонни Дэ оставлял их открытыми для себя. Чтобы можно было зайти и выпить за здоровье своих детей.
- Ваш грог, господин Эвил. Что еще желаете? – учтиво поинтересовался трактирщик, поставив перед посетителем кружку с дымящимся напитком.
- Молока. С медом. И корицей, - сообщил Эвил, заметив краем глаза присевшую на лавку возле камина девочку лет восьми. Что ребенок забыл в таком месте, никто не спрашивал. Все посетители торопливо отводили взгляд, переходили от громких возгласов на тихое перешептывание. И давились заказанными напитками и снедью, трясясь от страха и ужаса.
К ним наведалась сама смерть. Одна из ее ипостасей. Белокурое босоногое создание с невинным лицом и кроваво-красными глазами в убогом наряде из мешковины.
Эвил подхватил кружки и направился к девочке. Ненужная больше газета осталась лежать на стойке.
- Я ждал Диану, - сказал он, присаживаясь рядом с девочкой и протягиваясь ей кружку с молоком. Она положила на колени фарфоровую куклу, которую до того момента не выпускала из рук, и взяла предложенный напиток. Игрушка смотрела на Эвила истлевшими глазами, почти живыми глазами.
- Сестра не может прийти, - ответила девочка, попробовав молоко.
- У меня для нее вести.
- Говори, я передам.
- Валенисия объявит войну Шинару со дня на день. Войска стягиваются к границе, скоро начнут форсировать Белую реку. У фортов на реке Диане будет чем поживиться.
- Хорошая работа. Тебе понадобился один выстрел?
- И подготовленное стечение обстоятельств. Улики, слухи, взаимные обиды. А если отправить Шинар чернокнижника, то войско твоего отца увеличится в несколько раз.
- Ты хорошо поработал, Эвил.
- Но не достаточно, чтобы твой Джонни Дэ оценил.
- Ты ему еще настолько не интересен.
- Правда? – в руках Эвила оказалась фарфоровая кукла, с которой девочка-смерть никогда не расставалась.
Он сдавил горло куклы, и детское личико исказила гримаса боли, тельце затрясло в сильном приступе кашля. Девочка пыталась вдохнуть дымный трактирный воздух и не могла. Она никогда и не нуждалась в воздухе. Никогда кроме одного дня в году. Дня своего рождения.
- А теперь я заинтересовал Джонни Дэ? – ехидно поинтересовался Эвил.
- Его нет, а меня – да, - за спиной мужчины раздался властный звенящий голос, а в спину впился холодный серебряный наконечник стрелы. – Отдай сестре ее игрушку.
- Хороша игрушка - жизнь! – заметил мужчина, но отдавать куклу не спешил.
- Отдай, это ее жизнь!
- Забавно, оказывается, и у смерти есть жизнь. И смерть. Так ведь, Диана?
Громыхнул выстрел. Женщина упала на пол, выронив стрелу с серебряным трехгранным наконечником. А Эвил с жалостью посмотрел на дырку в камзоле в форме трехгранного наконечника, образовавшуюся из-за выстрела. Будет еще новый камзол. А лучше сюртук. Надоело ходить в старье. Зато удобно было прятать пистолет.
Хрустнула шею фарфоровой куклы, издав сдавленный хрип, с лавки повалилась на пол и девочка-смерть. Бросив на бездвижимое тело игрушку, Эвил встал и, перешагнув через лавку, подошел к Диане.
На него смотрели мертвые глаза. Красивые мертвые глаза. Эти глаза различали цель за тысячи миль, эти тонкие на вид хрупкие руки натягивали тугую тетиву и отправляли в полет стрелы, незнающие промаха. В эти изящные черты лица он влюбился когда-то давно.
Когда дезертировал с поля боя в битве под Бьешером. Когда она нашла его и остановила руку с ножом, готовую исполосовать всю ногу, но вытащить проклятый наконечник. Спустя много лет Эвил отыскал талантливого доктора, который сумел обмануть Смерть и вытащил проклятое серебро. Это было ровно год назад. В день, когда даже смерть не спешит выполнять свою работу. В день, когда смерть рождается… и умирает.
От одного движения.
От одного выстрела.
Эвил поцеловал мертвые губы и вдавил наконечник от смертельного оружия еще глубже в бескровное тело.
Ему понадобился лишь один выстрел.
- Теперь я заинтересовал тебя Джонни Дэ? – спросил Эвил у тени, выскользнувшей из каминной трубы.
- Ты силен и проворен, Эвил, но не стоило убивать столько моих детей, чтобы я удостоил тебя своим появлением, - заметил высокий, статный мужчина с тонким шрамом через все лицо и бородкой клинышком. Шляпа с павлиньем пером была надвинута почти на глаза. Но Эвил все равно различал, как горят красным два уголька-глаза. Как сверкает огонь в двух черных провалах вместо глаз.
- У тебя немало детей, вон сколько их вывалило на улицы!
- Но любимых только три, - вздохнул Джонни Дэ, поглядывая на тело девочки и молодой женщины.
- Будет на двоих меньше. Они оказались слабыми и не достойными называться твоими детьми.
- Согласен. Чего ты хочешь, Эвил?
- Имя.
- Оно и так есть у тебя.
- Твое имя.
- Зачем? В моем имени ничего нет. Я всего лишь Джонни Дэ. Согласись будет глупо творить зло во имя какого-то Джонни, пусть и Дэ.
- Я творю зло в свое удовольствие, - возразил мужчина, глядя на человека в щегольском костюме и старомодной шляпе с пером, заглядывая под полы шляпы, прямо в бездонные провалы глаз.
- Ты странный человек, Эвил. Но ты мне нравишься. Хочешь, бери мое имя. Мне не жалко. Будешь Д’Эвилом. Хорошо звучит?
- Хорошо, Джонни.
- Тогда я пойду?
- Иди-иди, благодарю за столь щедрый подарок. Действительно достаточно одного выстрела и удачно подстроенного стечения обстоятельств.
- Ты про новую войну, Джонни?
- И про нее тоже. Иди, тебя заждался весь мир, мой милый Д’Эвилом.
Джонни на прощание чуть приподнял шляпу, окатив мужчину волной жара и страха, исходившей из угольков глаз. Д’Эвил учтиво раскланялся и исчез за порог, исчерченным защитными рунами. Они призваны отгонять нечисть и нежить, а людей пропускать. Но кто знал, что в небогатый трактир пожалует сам Д’Эвил! А за ним и Джонни Дэ. Через каминную трубу.
- Странные вы существа, люди, - довольно хмыкнул Джонни Дэ, окинув взглядом трясущихся страха и ужаса посетителей. И снова надвинул на глаза шляпу. – Сколько я не бродил по мирам, каких темных существ я не встречал, но только вы, люди, можете творить зло ради удовольствия, причинять столько страданий себе подобным, наслаждаясь чужой болью и несчастьями, ненавидеть всех, кто вас окружает. Вы самые прекрасные существа, люди, во всем круге миров!
Джонни Дэ захохотал. Истеричным и кошмарным смехом. Посетители злополучного трактира еще больше побледнели и вжались в спинки стульев, припали к столам, кто мог, попытался укрыться в тени. Никто и в страшном сне не мог предположить, что в это безопасное место заглянет сам Джонни Дэ. Каждый считал, что его протекторат – это мистификация или очень злая шутка. Но нет, к Тобиасу накануне праздника нечисти пожаловали подручные Джонни Дэ. И он не смог им отказать. Джонни Дэ никто не отказывает.
Джонни Дэ смеялся до тех пор, пока не наткнулся взглядом на тела своих дочерей. Теперь у него осталась только одна любимая дочь – ключница. Пожилая женщина с морщинистым лицом и замысловатой прической, в простом траурном платье и с многочисленными ключами на поясе. Она входила в человеческие дома, отпирая даже самые умелые замки, даже самые тяжелые двери, даже самые надежные решетки. От нее не скрыться ни за толстыми стенами, ни за высоко оградой, ни за длинными копьями и острыми мечами охраны. Она и сейчас ходила по человеческим жилищам, иногда сама, иногда впуская своих младшим родственников, буйствующих на улицах городов и селений. Она собирала жизни и смерти. Для него. Для Джонни Дэ.
- Эй, народ, сегодня праздник! Что же вы не веселитесь?! Тобиас, я ж дал разрешение отпраздновать в твоем трактире день рождения моих детишечек! Так где же гулянья?! Или кладовые твои пусты?! Я могу и своими запасами поделиться!
Тобиас побледнел еще больше и замотал головой, мол, не надо. Тут же несколько его помощник и разносчицы рванули в подвал, выкатывая бочки с вином и пивом, вынося с кухни новые блюда.
- Во так-то лучше! Веселимся! Празднуем День рождения нечисти! Такой праздник лишь раз в год! И вам удалось погулять на нем вместе с самим Джонни Дэ!
Под стук кружек, несмелые сдавленные крики, под робкие танцы и визгливую музыку, Джонни Дэ облокотился о стойку и обратился к трактирщику:
- И мне вина, Тобиас. У меня же как-никак сын родился сегодня!

запись создана: 31.03.2012 в 00:29